185. О многозначности однозначных понятий.

Эпиграф: «Что русскому радость, то немцу — смерть».
Радикальная русская поговорка, некорректная по смыслу и не толерантная по содержанию.

Мы живем во время, которое до понятия «смутного» не дотягивает. Но перманентно к нему приближается. Россия то ли бывшая, то ли будущая империя. Президент у нас имеет власти больше чем последний царь, но меньше чем предпоследний генсек. Или, наоборот? Легко запутаться.

Окраины и границы, как и положено в мутное время, беспокойны и всё так же бескрайне отдалены и друг от друга, и от столицы, даже не смотря на большие территориальные потери 1991-ого года.
Россия всё так же велика. Народ, как обычно, не законопослушен. Что должно признать традиционным укладом.

Управлять столь обширными землями, со столь вольно трактующим законы народом нужно жестко, как завещал Петр Великий. Но у нас парадоксальная ситуация с управлением.

На словах — демократия, на деле то, что всегда. Только в мягком обличьи. Этакая овечья шкура, накинутая на поджарые плечи.

Легко и не задумываясь, приняв в начале 90-х светлый демократический образ, а вместе с ним и его фразеологию, Россия запуталась в постоянном чувстве вины.
Вот , к примеру, коррупция. За неё, проклятую, мы всё время оправдываемся. «Коррупция» понятие, на первый взгляд, однозначное. Повсюду, так принято считать. В странах «золотого миллиарда», например.
Но не в России. В России тысячу лет начальство рассаживалось на «кормление», хорошим начальником считался тот кто и себя «кормил местом» и о «народе помнил». Государи постоянно контролировали «перекорм» и чистили начальство от «жира и скверны». И даже в социально озабоченном СССР эту традицию сломить не удалось.

Ввели бы понятие «кормление» в конституцию РФ и не было бы у нас никакой «коррупции». Как бы правозащитники и западный мир боролись с этим? Даже они понимают, про «чужой монастырь и его устав». Вот для них, например, однозначно слово «спекулянт» это положительный и успешный предприниматель с талантом чуять быструю выгоду. Купил дешево, продал задорого! Высокий класс!
А у нас? Попробуй им объяснить почему у нас не любят «спекулянтов» или, скажем, «стукачей»? У них на этом весь «их монастырь» стоит!

А у нас?
Монастырь то наш, а устав мы прописали там чужой.

Вот и киснем в чувстве вины. Это только на первый взгляд Сорокин или Пелевин, с их Сахарным Кремлем и Урко-Ландией, футуристы-пост-модернисты. Это у них, даже, не сатира, а латентная ностальгия, свифтовского толка, по национальному здравому смыслу.

И выражают они её, как могут, согласно виду своего таланта и темперамента. Они писатели, склонные к гротеску, вроде Михаила Евграфовича или Михаила Афанасьевича. Их родной город Глупов, но это, кстати, не означает, что и они, и Булгаков, и Салтыков-Щедрин его не любят. Так Свифт любил и тупо и остро- конечников, одновременно. Но и ёрничать любил, таков был его своеобразный взгляд художника на вечную проблему — с какого конца разбивать яйцо.

Сегодня лавры Глупова примеряют так же, как всегда. А лавры и триумф — близнецы братья. И, несмотря на контекст, триумф может быть подлинным и у Ивана-дурака , в том числе. Это как судьба распорядится, как карты выпадут. Ведь у нас однозначность понятий плохо работает. Такие однозначные понятия как «свобода» или «честные выборы», однозначны у нас только на первый взгляд.
Или, вот, однозначное и, такое востребованное, понятие «братский народ»?

Что из себя представляет этот ясный, как день, термин?
Сразу оговорюсь: у меня масса друзей самых разных национальностей и мне в голову никогда не приходило их по национальному признаку разделять. Друзья и друзья, лично и конкретно. Я и не обращал внимания на то что они представители разных народов и носители разных культурных кодов. Но жизнь, как всегда неожиданно, напоминает, что это так.

Вот немцы и австрийцы, с одним языком? Они и воевали и против друг-дружки при Бисмарке, и вместе при Вильгельме и Адольфе. Но как-то, сегодня, как и вчера, кривятся когда их так попробуешь назвать. Или баварцы и пруссаки? А немцы и французы? То те, то другие берут то Париж, то Берлин. А теперь не разлей вода. Совершенно «братские народы». Северные итальянцы терпеть не могут итальянцев южных, а ведь те же «братские народы»! И язык один, правда, на первый и посторонний взгляд.

А о «болгарских братушках» лучше, вообще, помолчать. Воевали против «русских братьев» и в первую, и во вторую мировую. Притом, что в Софии все главные улицы носят имена русских генералов, которые спасали болгар от турецкого кошмара.

А сколько столетий мы воевали с турками? С турками, зато, у нас теперь — не разлей вода, как у немцев с французами. Они у нас строят, мы у них загораем. И сколько битв с османами, сколько свирепых янычарских криков в момент атак?

А финны? С которыми была в 40-м короткая и жестокая война, а уже в 50-х вполне обоюдовыгодный мир. Я, правда, один раз чуть не подрался с хельсинским таксистом, и по его инициативе, который не поверил мне, что Маннергейм был русским генералом, но количество полностью русифицированных супермаркетов на границе говорит о полном «братстве» между нашими народами в настоящем.

Сейчас русские и украинцы, как «братский народ» у всех на устах.
Я тут послушал украинский гимн, случайно. Такая нежная песня, девушка красивая, очень напевно, исполняла. Так вот, в гимне украинском прямо заявляется пожелание, что бы все «вороги» загнулись и как можно скорей. И кто эти вороги так ясно сияет, как натертый медный пятак. Всё это во здравие достаточно абстрактной казачьей воли. И поют они свой гимн уже лет двадцать, точнее двадцать три года. Сразу запели, после мирного развода «братских народов», до всяких кризисных ситуаций и майданов. Которые, впрочем, не заставили себя ждать.
Мне то кажется, что все прилагательные применительно к слову «народ», уж точно нужно отбросить.

Нет территориальных и экономических разногласий — друзья.
Есть разногласия — враги. Всё так быстро, всё так переменчиво.

Это как две стороны одной монеты, которую капризная история подбрасывает когда ей вздумается. Сегодня орел, завтра решка.
Завтра — друг, сегодня — враг.
Никто и не спорит, лучше монету положить в положении «друг и брат». Совершенно, и раз, и навсегда.
Только так не выходит, не смотря на многочисленные и прекраснодушные маниловские мечты о «хорошем и правильном».
Когда нибудь лев и ягненок возлягут, в конце-то концов.
Но когда? В самом конце истории? Когда уже не будет земного будущего, а только небесное?

И соседи по даче, разделенные забором, кстати, так же часто конфликтуют, как и дружат. А иногда разругаются вдрызг из-за пустяка, как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, и уже никогда не мирятся; а бывает сделают друг-другу настоящие подлянки, а потом пьют вместе водку, как ни в чем не бывало.
А как вдрызг разругиваются близкие родственники? Единокровные, в буквальном смысле, братья и сестры. Все это знают, но поминать не хотят.

Вот так.

Нет логики в историческом взаимодействии «братских народов».
Так жили, так и будем жить впредь. До Страшного Суда.
Где каждая сестрица обретёт свою подлинную серьгу.